Общие проблемы и вопросы Хорошо ли жить нам в мире, где господствует знание, а не истина, интеллект, а не мудрость, соперничество, а не сотрудничество? А хотелось бы нам жить в мире другом, где всё было бы по-иному? И, главное, смогли бы мы сами там жить, уютно ли было бы нам, и какими бы мы должны быть в качестве жителей того, другого мира, где храм будет значить больше, чем банк, и где будет править не закон, а любовь?
Задавать такие вопросы – всё равно что спрашивать, в чём смысл жизни, что такое счастье… Спросить легко, но отвечать можно целую вечность и всё же полного ответа не найти. Мы, люди, всегда рассуждали об этом и всегда будем думать об этом, иногда заходясь в восторге от предчувствия, что вот-вот поймаем свою Синюю птицу, иногда отчаиваясь оттого, что поймать её невозможно. Но если мы перестанем задавать себе такие вопросы и пытаться отвечать на них, жизнь остановится, идти дальше будет просто некуда…
***
Хвалиться смешно, но отличником по философии я никогда не был. И не потому, что мне не хватало усердия в учёбе (а его, конечно же, не хватало). Просто для того, чтобы всерьёз преуспеть в каком-либо деле, его надобно искренне, от всего сердца полюбить. Но не нравился мне диалектический материализм, не любил я его законы. Особенно вот этот – единства и борьбы противоположностей. Неуютно как-то было жить в мире, где всё со всем борется и норовит другое поглотить; и вот из этого вытекает развитие, прогресс в обществе, в экономике и в наших душах (которым, впрочем, и места-то не было в марксистско-ленинской философии). Однако к учёбе я всё же относился серьезно и понимал, что коль скоро умные люди не один век об этом говорят, то, наверное, так оно в жизни и есть. Но через могучий глас отечественной философской науки то и дело чуть слышно пробивалась крамольная мыслишка: ну ладно, может, так оно и есть, но ведь «так есть» и «так должно быть» - это всё же разные вещи. А вдруг так не обязательно должно быть, не всегда должно? Может быть, эти самые противоположности, которые живут в одном субъекте, могут не бороться друг с другом до полного уничтожения, а сотрудничать, дополнять одна другую, и вместе им будет лучше, чем поврозь? Хотя бы иногда, в некоторых случаях? Впрочем, я, конечно же, сознавал свою слабость в этих вопросах и не собирался всерьёз спорить с Гегелем. Наверное, это просто тоска по потерянному когда-то Раю стучала в сердце. Где лев и овен были братьями, где море и горы любовались друг другом, а ветер ласковым дыханьем обнимал мироздание…
Наверное, я не один был таким. И многие, как и я, блуждая в дебрях диалектики, рано или поздно приходят к вопросу, смущавшему умы не одного поколения людей, ищущих смысл жизни. А именно: возможно ли совместить христианское смирение и послушание с одной стороны и творчество и индивидуальность творческой личности – с другой. Вопрос этот, как представляется, оказался роковым для многих представителей российской интеллигенции, которые вроде бы и готовы были принять Христа и гуманизм в христианском учении, но восставали против мысли о необходимости ставить себя в зависимое положение по отношению к Богу и его заповедям, а также духовным лидерам – от конкретного храма до Церкви в целом. И во множестве случаев, к сожалению, этот вопрос разрешался именно с точки зрения борьбы противоположностей, то есть так, что эти понятия – смирение, послушание и творчество есть вещи несовместимые: либо индивидуум вырвется из кандалов послушания и получит шанс стать свободной личностью, творцом (это прогресс), либо пожертвует творческими задатками в пользу смирения, и это, конечно же, регресс. И такое положение вещей мне тоже не слишком нравилось. Потому что, осознавая себя верующим человеком, я понимал, что ВЕРА невозможна без ВЕРНОСТИ, а какая же верность без самоограничения и послушания. Если я ставлю себя выше своего Творца, отца, наставника или провозглашаю себя независимым он них, то это уже предательство. Но, с другой стороны, раз Бог создал человека по Своему образу и подобию, то не может же Он желать видеть в человеке всего лишь тупого биоробота, способного только хорошо выполнять команды. Человек тоже может и должен быть творцом чего-то нового, и в этом его ценность в глазах Божиих.
И снова восстаёт тот же вопрос: смирение, послушание и творчество – всё же, совместимы ли во времени эти понятия? Часто считают, что нет. Как возможно реализовывать эвристические наклонности и одновременно подчиняться ограничениям, накладываемым долгом, обществом, моралью, религией? Говорят, что для подлинного творчества нужна полная свобода. Но согласиться с этим никак нельзя, потому что полная свобода для человека – это или иллюзия, обман, или путь в никуда, в мрачную бесконечность, из которой не выбраться...
Свобода в её лучшем, конструктивном, а не разрушительном виде реализуется, конечно же, прежде всего в творчестве. Но для человека верующего, сознающего, что жизнь не ограничивается узкими рамками его земных рождения и смерти, ясно, что творчество должно мыслиться как сотворчество Богу, должно вести к Богу, если мы хотим быть с Ним в Вечности. Должен быть некий коридор, под которым мы понимаем всё же некоторую совокупность норм и правил. Какова ширина этого коридора – это отдельный вопрос; и не для всех этот коридор одинаков – для кого-то уже, для кого-то шире, но именно он не позволяет, увлекшись горделивой иллюзией своего всемогущества, сойти с ведущего в нужном направлении прямого пути, уклоняясь в ту самую дурную, мрачную бесконечность.
Этим коридором, ограничивающим, как кажется, буйство творческих сил человека, может быть долг – служебный или общественный, чувство ответственности, жалость, даже снисхождение – или любовь, обнимающая все эти понятия. И это, прежде всего, то, что христиане называют страхом Божиим, то есть боязнь огорчить своего Творца и Господа дурным поступком, словом, мыслью, которые не согласны с Его заповедями. А ведь заповеди эти просты, как правила техники безопасности: делай что хочешь, но не нарушай их, последствия могут быть катастрофическими, и ты не справишься с ними.
Взявшись творить – нужно желать безусловного добра; нужно ясно видеть, чего мы хотим достичь и чего избежать. Не в том смысле, чтобы распланировать всё заранее, определить все движения, мысли и итоги; вдохновение, без которого нет творчества – вещь непредсказуемая, невозможно знать, куда оно приведёт и что откроет. Но заранее нужно знать твёрдо – ни одной злой мысли, ни одному дурному образу или примеру невозможно дать волю. Тут мы опять встречаем противоречие, ведь мы же говорим о непредсказуемости и неуправляемости вдохновения; это удивительная и непостижимая творческая сила, без которой нельзя создать ничего значительного. Каждый, кто испытал его хоть раз, понимает, что это нечто внешнее по отношению к человеку. Это не есть свойство личности, это что-то нам даруемое – и не навсегда, даже не на время, а часто на конкретное действие, творение. Так как же мы сами можем использовать его не во вред, а лишь на пользу и себе, и другим, коль скоро оно нам не подвластно? Но это уже вопрос об источниках вдохновения, о том, откуда оно приходит и кем направляется, и, следовательно, снова о смирении и послушании. Каждый творящий понимает, должен понимать, что он лишь «кисточка в Божиих руках», и не должен становиться ничьим более орудием; что один Господь является властелином добрых творческих сил, и только Он может человеку эти силы даровать. И отнять. И спросить с каждого, как, в каких целях он использовал эти способности.
Вот теперь пора, наконец, замкнуть круг, найти твёрдый осадок, без которого все рассуждения превращаются в пустую забаву – разошлись круги на воде от брошенного камешка – и не осталось следа во вселенной. А потому стоит вернуться к началу и завершить наши мысли о смирении и творчестве, о совместимости несовместного такой моралью, которая, как и всякая истинная мораль, выходит за рамки нашего земного бытия, ибо ведёт в немеркнущую Вечность. Моралью, не претендующей на всеохватность, не утверждающей, что «так есть» или «только так должно быть», но влекущей нас к далёкому идеалу – «так будет». Моралью, не дающей готового рецепта достижения желанного результата и даже не стремящейся доказать, почему вообще его нужно желать, но лишь чуточку приподнимающей вуаль над тайной Творения, скрытой глубоко в душе каждого из нас:
– Можем ли представить себе человека, делающего общее дело с другими, не превозносясь ни перед кем, и при этом приносящего плод нового творения каждым шагом, словом, жестом? Трудно? Но если всё же сумеем, то мы поймём, каковы будут сыны Божии в Царстве Небесном.
– Сможем себе представить гениального творца, неважно в каком роде, видящего высочайшую ценность и уникальность в каждой соседствующей личности и творения свои сверяющего со всем мирозданием – и мы увидим образ Человека, в котором воплощён замысел Божий о Его любимом создании.
Источник: Вера и Время
|
