 Господь Иисус Христос, по истечении восьми дней от рождения, соизволил принять обрезание. С одной стороны Он принял его для того, чтобы исполнить закон: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков, — сказал Он, — не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5:17); ибо Он повиновался закону, дабы освободить от него тех, кто пребывал в рабском подчинении ему, как говорит апостол: «Бог послал Сына Своего, Который подчинился закону, чтобы искупить подзаконных» (Гал. 4:4-5).
С другой стороны, Он воспринял обрезание для того, чтобы показать, что Он принял действительно плоть человеческую, и чтобы заградились еретические уста, говорящие, что Христос не принял на Себя истинной плоти человеческой, но родился только призрачно.
Итак, Он был обрезан, чтобы явно было Его человечество. Ибо, если бы Он не облекся в нашу плоть, то как мог быть обрезан призрак, а не плоть? Святой Ефрем Сирин говорит: «Если Христос не был плотию, то кого обрезал Иосиф? Но как Он был воистинну плотию, то и обрезан был как человек, и младенец обагрялся действительно Своею кровию, как сын человеческий; Он болел и плакал от боли, как подобает имеющему человеческую природу».
Но, кроме того, Он принял плотское обрезание и для того, чтобы установить для нас духовное обрезание; ибо, закончив Ветхий, касавшийся плоти, закон, Он положил начало закону Новому, духовному. Как ветхозаветный плотский человек обрезывал чувственную свою плоть, так новый духовный человек должен обрезывать душевные страсти: ярость, гнев, зависть, гордость, нечистые желания и другие грехи и греховные вожделения.
Обрезан же был Он в восьмой день потому, что предизображал нам кровию Своею грядущую жизнь, которая обыкновенно учителями Церкви называется восьмым днём или веком. Так, писатель канона на обрезание Господне святой Стефан говорит: будущего непрестанную осьмаго века жизнь изображает, в нюже Владыка обрезался плотию. И святой Григорий Нисский так говорит: «обрезание по закону должно было совершаться в осьмой день, причем осьмое число предуказывало на осьмой будущий век».
Подобает также знать, что обрезание в Ветхом Завете было установлено во образ крещения и очищения прародительского греха, хотя тот грех и не очищался совершенно обрезанием, чего и не могло быть до тех пор, пока Христос добровольно не пролил за нас в страданиях Своей пречистой крови. Обрезание было только прообразом истинного очищения, а не самым истинным очищением, которое совершил Господь наш, взяв грех от среды и пригвоздив его на кресте, а вместо ветхозаветного обрезания установив новое благодатное крещение водою и Духом.
Обрезание было в те времена как бы казнью за прародительский грех и знаком того, что обрезываемый младенец зачат был в беззаконии, как говорит Давид, и во грехе родила его мать его (Пс. 50:7); отчего и язва оставалась на отроческом теле. Господь же был безгрешен; ибо хотя Он и по всему уподобился нам, но не имел на Себе греха. Подобно тому, как медный змий, сооружённый в пустыне Моисеем, был по виду подобен змию, но не имел в себе змеиного яда (1 Чис. 21:9), так и Христос был истинный человек, но непричастный человеческому греху, и родился сверхъестественным образом, от чистой и безмужней Матери.
Ему как безгрешному и Самому бывшему Законодателем не нужно бы и претерпевать того болезненного законного обрезания. Но так как Он пришёл взять на Себя грехи всего мира и Бог, как говорит апостол, «не знавшего греха сделал для нас жертвою за грех» (2 Кор. 5:21) то Он, будучи без греха, претерпевает обрезание, как бы грешник.
И в обрезании Владыка нам явил большее смирение, нежели в рождении Своем. Ибо в рождении Он принял на Себя образ человека, по слову апостола: «сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп. 2:7); в обрезании же Он принял на Себя образ грешника, как грешник претерпевая боль, положенную за грех. И в чём не был виновен, за то Он страдал как невинный, как бы повторяя с Давидом: чего Я не отнимал, то должен отдать (Пс. 68:5), то есть за тот грех, коему я непричастен, принимаю болезнь обрезания. Обрезанием, Им принятым, Он предначал Свои страдания за нас и вкушение той чаши, которую Он имел испить до конца, когда, вися на кресте, произнёс: совершилось! (Ин. 19:30). Он изливает теперь капли крови от крайней плоти, а затем она потоками будет истекать впоследствии из всего Его тела.
Он начинает терпеть в младенчестве и приучается к страданию, чтобы, став мужем совершенным, быть в состоянии вынести более лютые страдания, ибо к подвигам мужества следует приучаться с юности. Жизнь человеческая, полная трудов, подобна дню, для которого утро составляет — рождение, а вечер — кончину. Итак, с утра, из пелен, Христос, обоженный человек, выходит на дело своё, на труды — Он в трудах с самой юности Своей — и на работе своей до вечера (Пс. 103:23), того вечера, когда солнце померкнет и по всей земле будет тьма, до часа девятаго.
И возглаголет Он иудеям: Отец Мой доныне делает, и Я делаю! (Ин. 5:17). Что же делает нам Господь? Наше спасение: спасение посреди земли (Пс. 73:12). А чтобы сделать это дело вполне совершенно, Он принимается за него с утра, с юности, начиная претерпевать телесную болезнь, а вместе с тем и сердечно болезнуя о нас, как о Своих чадах, доколе не вообразится (Гал. 4:19) в нас Сам Он — Христос. С утра Он начинает сеять Своею кровию, чтобы к вечеру собрать прекрасный плод нашего искупления.
Из Слова на Обрезание Христово, помещенного в Житиях святых святителя Димитрия Ростовского на 1 (14) января
|
